Кoгo лoвил МН

Гaдюкa oбыкнoвeннaя oбитaeт в Eврoпe и Aзии, нa рaвнинax и в горах (на высотах до 2500 метров — в Швейцарских Альпах, например). Ее длина — до 90 см, а вес — до 600 г. Цвета может быть серого, желтовато-коричневого, бурого или красноватого с медным оттенком. Питается мышами, кротами, лягушками, птенцами и землеройками. Зрение у гадюк довольно слабое, они ориентируются в пространстве по вибрации земли и запахам (нюхает гадюка своим раздвоенным языком).

«Словно руку три дня варили»

Александр берет в руку сразу четырех гадюк. Только что мы отловили их около куста, пышного, как прическа Дона Кинга. Змеи похожи на тонкие водопроводные шланги, с которыми я обычно сражаюсь на садовом участке, — они извиваются в руке, вытягиваются. Одна приоткрывает пасть, видны зубы и розовая глотка. «Тебе так делать не советую, а у меня опыт, интуиция. Вот, смотри, они занервничали, сейчас могут укусить. В этот момент главное — правильно бросить». Александр Писарев, главный герпетолог Сибирского серпентария, медленно опускает руку к земле, потом, как и обещал, резко сбрасывает гадюк: те удирают, шипя, словно отходящий от перрона поезд. Никогда в жизни не видел гадюк так близко.

В светлый сосновый лес легко заглядывает солнце, сквозь верхушки сосен видно небо. Мы шагаем по мху и низкой траве. Земля пружинит, мы внимательно смотрим под ноги   — ветки, листья, трава, опять ветки. Где-то в   глубине, в темных норах, я прям чувствую, скрываются эти ползучие существа. Мы в   Чулымском районе Новосибирской области. Слева, справа, со всех сторон — Васюганские болота, огромный кусок карты (53 000   кв.   км   — больше, чем Швейцария), населенный бесчис­ленным количеством растений и зверей, но практически лишенный присутствия человека. Болотный торф — лучшее место жизни для гадюк обыкновенных (тех самых, за которыми мы отправились на охоту), даже в холода он остывает крайне медленно.

«Что испытываешь, когда тебя хорошенько кусает гадюка? Да словно у тебя руку три дня в кипятке варили. Очень больно», — по пути просвещает меня Александр.

«Щитомордник — очень умный!»

В детстве с сестрой мы играли так: кидали на пол ремень от брюк и прыгали через него с   визгом: «Змея, змея!» До этого мы посмотрели польский фильм «Заклятие долины змей»   — там на героев изо всех щелей нападали пресмыкающиеся, и это было страшно. Чуть погодя я прочитал рассказ Конан Дойля «Пестрая лента» и окончательно закрепил в голове свои страхи перед шипящими. По ночам я лежал без сна, ожидая, что из густого мрака, где стоит комод, выползет «необыкновенная, желтая с коричневыми крапинками лента».

Когда, уже взрослый, я готовился к поездке в Новосибирск, меня от изучения вопроса передергивало по-прежнему. Похожие ощущения одолевали и моих знакомых, кому я рассказывал о поездке. «Э, ну какие змеи? Они же мерзкие. Ловить гадюк, фу? Ты чего, не в себе?» Да кто вообще любит змей? А вот, знакомьтесь   — Александр Писарев, идущий слева от меня с   мешком добычи. «Какая у вас любимая змея?»   — бормочу я, подозрительно оглядывая поросшие мхом кочки. Сам думаю, ну что за вопрос, какая к черту любимая змея? Любимый ужас, ненаглядная медленная смерть? «Каменистый щитомордник, ох какой умный! Не то что гадюка!» — мгновенно реагирует Александр. Глаза его блестят — ну так гонщик говорит о любимом болиде, а скрипач — о скрипке.

Писареву 57 лет, 37 из них он отработал в   серпентариях: сначала в Московском, а с 1989 го­да   — в Сибирском. Серпентарий — место, где держат змей, чтобы получать из них яд, эту сложную белковую смесь, нужную для изготовления лекарств (к   примеру, в Сибирском серпентарии выпускают гель от боли в суставах «Випразан»).

Первую змею Александр поймал еще школьником. И с тех пор гадам не было житья по всей территории Союза — Писарев искал их в Приморье, Узбекистане, Азербайджане, Туркмении. «Нашей профессии не учат ни в одном институте. Свои знания мы передаем из рук в   руки. В СССР было много серпентариев, на десятки тысяч змей. А сейчас наш, новосибирский,   — единственный в стране, мы держим и доим всего полторы тысячи», — рассказывает Александр. Компанию в лесу нам составляет змеелов Василий Кокенко, следовательно, на прогулку вышли сразу 20% отрасли. «Нас осталось, наверное, не больше десятка по всей стране. В   90-е все полетело к черту, а сейчас яд гадюк уже не так востребован, необходимые ферменты добывают другими способами», — сетует Василий, пробираясь сквозь высокую траву.

Мы останавливаемся на привал, Писарев достает стеклянную банку с тушенкой: «Это барсук, сам их ловлю и готовлю. В 90-е, когда были тяжелые времена, меня кормила охота, ну и огород. У нас был рекорд — в серпентарии мы два года и семь месяцев не получали ни копейки. При этом работали, не бросали змей. Выживали, кто как мог». Василий добавляет: «А я в зоопарке стоял целыми днями с   питоном на шее, предлагал посетителям сфотографироваться». Мы уплетаем мясо. Барсук нежный и мягкий, вроде кролика. Вкусно.

Кто может укусить

На Земле обитает примерно 3500 змей, чуть более 300 из них ядовиты. Вот список из четырех самых опасных ползучих тварей, укус которых эффективен, как выстрел из   автомата в лицо.

Гюрза

Можно встретить в Средне­й и   Южной Азии, на северо-западе Африки. Главная особен­ность — способность совершать мгновенные броски на всю длину своего тела.

Тайпан

Трехметровый тайпан встречается в северо-восточной Австралии. Укус этой змеи вызывает паралич дыхательной мускулатуры и смерть всего за четыре часа.

Черная мамба

Эта темно-оливковая змея водится на побережье северной Австралии. За один укус вводит в   среднем до 20   мг смертельного для человека яда.

Королевская кобра

Крупнейшая из ядовитых змей, вырастает до пяти метров. Живет в лесах Южной и   Юго-Восточной Азии. После укуса кобры человек может умереть уже через полчаса.