Прoсмoтрoв:
751
Кoммeнтaриeв:
A вoт кaк былo нa вoйнe: мнe мужик oдин рaсскaзывaл…
Пришли, кoрoчe, гaды нeмцы и зaвoeвaли вeсь гoрoд…
A всe кoнкрeтныe пaртизaны убeжaли в лeс, там запрятались и сидят.
И вот они, значит, сидят… и тут у них сгущёнка кончилась… и тушёнка кончилась… и хлеб весь кончился… и сало кончилось… и картошка кончилась… и огурцы кончились солёные домашние… и повидло кончилось… и колбаса кончилась… и Беломор они весь скурили… Короче, как дальше жить?
И вот они начинают совещаться, чтобы разведчика в город послать…
А разведчик идти обламывается, говорит: “Ну что вы, чуваки, в натуре, там же немцы, они же меня убьют и съедят… это же гады немцы, — они же любого партизана на раз выкупают, что он партизан, и сразу вяжут без разговоров…”
А главный партизан говорит: “Без измен, чувак… Слышь, чувак, в натуре, без измен… Это всё чисто гонево, что они такие врубные, а на самом деле они… ну, ты понимаешь… Короче, надень, братишка, тёмные очёчки, зашифруйся с легонца, и никто тебя не выкупит, что ты партизан… и ходи немножко ровнее, и за базаром следи, короче… А лучше вообще молчи, и, главное, — смеяться не надо, понял? Нету тут, в натуре, ничего смешного… Ну подумаешь, ну немцы, ну ходят, ну по-немецки говорят… В конце концов у каждого своя шиза… Нечего с них смеяться… Они, может быть, тоже с нас смеются, но они же по цивильному смеются, а не так: ха-ха-ха-ха!!! А ты лучше вообще не смейся и за базаром следи… и никто тебя не выкупит…”
Разведчик говорит: “Это как-то сильно заморочено: и не смейся, и за базаром следи…и ходи ровнее… Это ж каким монстром надо быть, в натуре… Ещё тёмные очёчки… Так они ж меня по очёчкам сразу и выкупят, что я партизан конкретный…”
А главный партизан говорит: “Спокойно, брат… Никто тебя не выкупит.”
Разведчик: “А ты уверен, что никто меня не выкупит?”
А главный говорит: “Сто процентов уверен… что тебя никто не выкупит… если ты сам не спалишься…”
А разведчик ему отвечает: “Ну вот, если ты уверен, что не спалишься… а я за себя ни фига не уверен… Ты, если ты уверен, бери мой рюкзак и иди туда сам, если ты уверен, что ты не спалишься… Потому что ты на меня посмотри и на себя посмотри… Кто из нас более по-цивильному выглядит…”
Тут все партизаны начинают на главного наезжать: “В натуре, Славик, в натуре, — у тебя одного из нас цивильный вид сохранился, — ты прикидный, вообще…”
И, короче, с такого коллективного наезда дружно выписывают главного в разведку.
Дают ему рюкзак, собирают бабки, суют в карман пакаван килограмма на два, и выписывают его в разведку…
И вот он идёт по шпалам в город. Потому что ночь кругом, дизеля не ездят… А он идёт себе по шпалам…
Идёт, значит, он, идёт…
И вдруг только: хлоп, хлоп, хлоп… Кто-то его сзади по жопе хлопает…
А он идёт и думает… “И кто это там меня хлопает? По жопе… Турист, наверное… Нет, наверное, точно – турист… Идёт, короче, сзади, и по жопе хлопает, чтобы я обернулся… А я вот не обернусь… В натуре, какой мне понт оборачиваться? Без понтов, в самом деле… Ходят тут всякие туристы голимые, а я ещё буду на каждого оборачиваться… Вот это больше делать нечего, только идти и на туристов оборачиваться…” И идёт дальше, не оборачиваясь…
Тут его снова сзади по жопе: хлоп, хлоп, хлоп…
А он идёт и думает: “Нет. Это уже не турист. Турист нормальный уже давно бы обломался… Это всё-таки медведь… Большой такой медведь килограмм на триста идёт сзади и хлопает… Щас во обернусь, пошлю его на х*й и дальше пойду”.
И вот он оборачивается и говорит: “Медведь, иди на х*й…” Смотрит… а там – паровоз…
Упёрся ему носом в жопу и гудит, аж разрывается…
А из кабины машинист знакомый высовывается и кричит: “Эй, партизан, куда собрался?”
Партизан ему говорит: “В город иду… В разведку…”
А машинист говорит: “Ну, ты в натуре умом поехал… Там же гады немцы, они ж тебя сразу повяжут…”
А партизан говорит: “Не грузи. Ничего они меня не повяжут… Я ж смотри, как зашифровался… Прямо как цивильный гражданин. И по прикиду, и вообще…”
А машинист говорит: “Цивильные люди паровозы жопами не останавливают.”
А партизан говорит: “Ещё и как останавливают. То ты просто цивильных людей не знаешь. Ты лучше давай покурим, а потом ты меня в город отвезёшь, а то я задолбался уже идти… Иду, блин, как дурак последний уже три часа подряд… а тут ещё кто-то по жопе хлопает… Знаешь, как раздражает…”
Машинист говорит: “Ладно, давай покурим…”
Короче, приезжают в город оба в хорошем настроении и идут в гости к подпольщикам. А подпольщики сидят у себя в подполье и пишут воззвание к народу.
Уже неделю пишут, и всё без понтов. То у них гитара попсуху конкретную гонит, то вокалист лажает, то барабаны что-то левое стучат… прямо как об стенку горохом… Короче, школьная самодеятельность…
А им же хочется крутое воззвание, чтобы как Боб Марли или Питер Туш, или хотя бы как Джа Дивижон…
А у них ни фига не получается…
И вот они в депрессняке уже неделю, бухают со всех сил и пишут своё воззвание…
А тут к ним в гости приходит партизан с вот таким вот пакаваном травы…
И говорит: “Обломайтесь, чуваки… Давайте покурим…”
И вот они покурили.
А потом взяли инструменты и как начали оттягиваться… в полный рост… Такое воззвание пошло… Куда там тому Бобу Марли….
А тут соседи, суки, услышали и сразу гадам немцам позвонили: приезжайте, у нас тут среди ночи шумят, хулиганят, спать не дают…
Приезжают, короче, немцы… и говорят: “Ну вас, подпольщиков, мы уже знаем… В последний раз предупреждаем: смотрите, короче, у нас…”
И тут они замечают партизана. И говорят: “А это ещё кто такой?”
А подпольщики говорят: “Это братишка из Миргорода приехал в институт поступать…”
А немцы: “Знаем мы ваших братишек… Это ж по глазам видно, что партизан…”
Короче, говорят: “Одевайся, парень, и поехали с нами в Гестапо…”
Приезжают они в Гестапо и говорят Мюллеру: “Вот, короче, партизана привезли…”
А Мюллер говорит: “О, клёво… Партизана привезли. Щас мы его будем пытать…”
А партизан говорит: “Ну ты, начальник, в натуре прям садист… Чуть что, так сразу и пытать… Давай лучше покурим…”
А Мюллер говорит: “Покурить мы всегда успеем. Ты давай рассказывай, где твои партизаны прячутся…”
Партизан задумался и вдруг говорит: “Во! Вспомнил… В лесу они прячутся…”
А Мюллер говорит: “Ты давай конкретнее, конкретнее давай… А то в лесу мы и сами знаем, что они в лесу…”
Партизан ещё раз подумал, и говорит: “Ну знаешь, короче… Вот это как в лес зайдёшь, так сразу направо чуть-чуть, а потом на просеку и прямо, прямо, прямо… Стоп. Там же где-то ещё раз свернуть надо… Да ладно, короче по просеке это галидол сплошной… Там вообще, короче, дорога есть, только это надо вспомнить… Щас, короче, покурим, и я всё нормально вспомню…”
А Мюллер говорит: “Нет. Курить мы не будем. А будем мы тебя пытать, тогда ты точно сразу всё вспомнишь, и перестанешь тут мозги нам вкручивать про просеки и магазины…”
А партизан ему говорит: “Ну ты, начальник, в натуре гонишь… Ты ж мужик нормальный, что ты в самом деле прямо как фашист какой-то: пытать, пытать…
На вот, пытай меня, сволочь немецкая! Режь меня на части, ешь меня с говном, мне всё по х*ю… Я партизан! Я твоего Гитлера в рот е*ал…”
И, не дожидаясь, пока его начнут пытать, короче, со стола бритву и режет себе руку в десяти местах…
Тут все гады немцы на измене… Хватают его за руки, забирают бритву и говорят: “Успокойся, чувак, давай лучше в самом деле покурим…” А он орёт: “Суки, фашисты, маньяки конченные!” и пытается себе горло зубами перегрызть…
Тут гады немцы привязывают его к стулу, — так он вместе со стулом на пол падает и лупит половой об цемент…
Тут даже Мюллер в натуре перестремался и кинулся звонить на дурдом…
И вот приехали суровые санитары. Обширяли партизана галоперидолом, погрузили в машину и увезли на дурдом.
А на дурдоме психиатр ему говорит: “Ну чего ты тут в самом деле…”
Партизан говорит: “А чего они гонят: пытать, пытать будем… и покурить не дают… суки, уроды, немцы позорные…”
А врач говорит: “Какие такие немцы? Нету здесь никаких немцев…”
Партизан говорит: “Ха! Вот это залепил, братишка… Как это же немцев нету, если же я их сам видел…”
А психиатр говорит: “Мало ли, что ты видел… ”
А партизан говорит: “Так я мало того, что их видел, они ж меня ещё и повязали…”
А психиатр: “Кто это ещё тебя вязал? Никто тебя не вязал. Это ты всё, парень, гонишь…”
Партизан говорит: “Это кто из нас гонит… А кто меня, по-твоему, на дурдом отправил?”
А психиатр говорит: “Какой такой дурдом? Нету здесь никакого дурдома…”
Тогда партизан говорит: “Что за фуфло, в натуре? Дурдома нету, а психиатр есть…”
А психиатр ему говорит: “И психиатра тоже никакого нету… И санитаров нету… И немцев нету… и русских нету…
и евреев тоже нету..
И чеченцев тоже нету…
И казахов тоже нету…
И армянов тоже нету…
И французов тоже нету…
И китайцев тоже нету…
И корейцев тоже нету…
И студентов тоже нету…
И доцентов тоже нету…
И бутылок тоже нету…
И затылок тоже нету…
Батареек тоже нету…
И гитары тоже нету…
Барабанов тоже нету…
Уркаганы тоже нету…
Наркоманы тоже нету…
Ничего в натуре нету…
Нету, нету, нету, нету…
Потому что ничего, ничего в натуре нету…
Опа, опа… Ничего в натуре нету…
Опа, опа… Ничего в натуре нету…”
Тут партизан въезжает в этот ритм и начинает его стучать.
А психиатр достаёт гитару и у них получается джем-сейшн часа на полтора…
И французов тоже нету…
И японцев тоже нету…
И китайцев тоже нету…
Нашей песни тоже нету…
Ничего в натуре нету!
Опа!
А потом партизан спрашивает: “Так что, в натуре немцев нету?”
А психиатр отвечает: “В натуре нету… И меня нету, и тебя нету, а есть только одно сплошное глобальное гонево… с понтом где-то что-то есть… А на самом деле нигде ничего нет… Вот, врубись, мужик, как клёво… Нигде вообще совсем ничего нету…”
И тут партизан как врубился… И как прикололся…
Часа три подряд прикалывался, — аж вспотел…
А потом говорит: “В натуре, клёво-то как…
Нигде вообще ничего нету… и гадов немцев тоже нету…
Надо пойти корешам сказать, а то они в лесу сидят на изменах, в город за хлебом сходить стремаются…”
А психиатр говорит: “Нет, братан… Тут ты, наверное, ещё не совсем врубился… Потому что никакого города нету. И хлеба нету. И корешей твоих тоже нету… А есть одно сплошное глобальное гонево, и все на него ведутся, как первоклассники… С понтом где-то что-то есть… ”
Партизан говорит: “Нет… Тут я с тобой не согласен. Ну ладно, — гадов немцев нет… Так это даже клёво… И корешей нет – ладно… Ну нету их – и ладно… Нет так нет в конце концов… Но где-то что-то должно бытиь, ёлы-палы… Где-то что-то всё-таки вообще конкретное должно быть… А то я вообще не понимаю…”
А психиатр говорит: “Ты знаешь что, братан… Ты, короче, впишись у нас на недельку… Оттянись, крышу свою подправь… А потом ты во всё по-нормальному врубишься…”
А партизан говорит: “Ты вообще меня извини… Ну ты, конечно, клёвый мужик вообще… Ток ты меня извини, наверное, потому что я щас, наверное, ещё немного посижу и пойду… Пока ещё дизеля ходят… А то потом опять в лес по шпалам… знаешь, какой напряг… И хлеба ещё надо купить потому что… Так что я наверное точно сейчас пойду…”
А психиатр говорит: “Без проблем, чувак… Щас вот покурим с легонца, и пойдёшь куда тебе нужно…” И достаёт с письменного стола уже приколоченный косой…
Короче, покурили… А утром ещё покурили…
А вечером догнались… на гитарках поиграли, песни попели, чаю попили… Короче, всё ништяк! Программа конкретная… А потом с утра надербанили травы в полисаднике и замутили молока…
И вот партизан постепенно на дурдоме плотно вписался…
А там на дурдоме клёво… Народ по жизни весь отбитый: шизофреники крутейшие…
Весь двор травой засеяли, ещё и поле у них где-то за Супруновкой… Гектара два с половиной… И вот по осени едут они все туда на заготовки…
И тут партизана снова пробивает, что ему надо в лес…
Садится, он, короче, на дизель и едет в лес…
А в лесу гавайцы ему говорят: “Ну, тебя только за смертью посылать…
А нам тут, пока ты ходил, американцы гуманитарную тушёнку подогнали…
А англичане гуманитарную сгущёнку подогнали…
А голландцы гуманитарную зелёнку подогнали…
Вот видишь, как клёво быть партизаном: сидишь, ничего не делаешь, и все тебе помогают…
А потом ещё наши придут… Всех медалями понаграждают, и даже орденами…
Потому что наши по любому придут… Никуда они не денутся…
Придут, короче, наши, и всё будет ништяк!”
Текст: Дмитрий Гайдук
