Прoсмoтрoв:
1307
Кoммeнтaриeв:
7

150 лeт нaзaд aнглийский учeный Чaрльз Дaрвин oпубликoвaл знaкoвую рaбoту «Измeнeниe живoтныx и рaстeний в дoмaшнeм сoстoянии». Этoт труд мeнee извeстeн, чeм знaмeнитaя книгa «Прoисxoждeниe видoв путeм eстeствeннoгo отбора» (1859), однако более важен: впервые в истории биологии было приведено и систематизировано огромное количество доказательств эволюции самых разных видов.

С этого момента теория Дарвина стала научным мейнстримом. Сегодня ее поклонники и противники продолжают спорить, но перевес на стороне первых. О неопровержимых доказательствах правоты великого британца корреспонденту «Культуры» рассказал кандидат биологических наук, доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Станислав Дробышевский.

Автор: Газета Культура

культура: Противники дарвиновской теории, пытаясь ее опровергнуть, говорят о так называемом недостающем звене и даже звеньях в эволюционной цепочке. Их утверждения обоснованны?
Дробышевский: Эти люди застряли в XIX веке, они попросту безграмотны: сейчас словосочетание «недостающее звено» имеет только историческое значение. У нас есть прямой непрерывный ряд от живших в позднемеловой период пургаториусов до современного человека — со всеми промежуточными этапами. Очевидно, что где-то мы знаем мало, от кого-то осталось всего три зуба, но все «звенья» найдены и поименованы. Проблема современной палеоантропологии состоит в том, что мы знаем слишком много. Поэтому, во-первых, в накопившейся информации сложно ориентироваться, во-вторых, не совсем ясно, что еще узнавать. До тех пор, пока хоть каких-то «звеньев» действительно недоставало, было интересно. Но сейчас, когда все найдено, даже скучно жить. Есть, правда, три аспекта, о которых хочется узнать больше: возникновение прямохождения, появление рода homo из австралопитеков и рождение sapiens или protosapiens. И речь во всех трех случаях идет не о недостающих звеньях: у нас есть находки, относящиеся ко всем трем этапам, — зубы, челюсти, скелеты.

культура: Также противники теории говорят о том, что на основании единичных экземпляров нельзя делать выводы.
Дробышевский: Находки в большинстве своем не единичные. В распоряжении палеоантропологов несколько тысяч зубов тех же пургаториусов. Этого, конечно, немного, но достаточно для того, чтобы делать выводы. Остатков других ископаемых видов также большое количество — десятки, сотни. Сахелантроп — всего один череп и две нижние челюсти, тем не менее это уже не один индивид. Ардипитеков найдено несколько, афарских австралопитеков — около трехсот, южноафриканских — еще больше. Даже в случаях, когда находок немного и их условно можно назвать единичными, они указывают географическую, морфологическую и общеэволюционную логику процесса. У ученых есть многочисленные останки приматов, живших 7 миллионов лет назад и 6 миллионов лет назад, а между ними — лишь единичные находки. Но благодаря этому мы можем точно проследить преемственность от одного вида к другому. А вот если единичность выбивается из ряда — это повод задуматься. Например, в свое время на острове Флорес нашли «хоббитов», которые выбивались из общей канвы, но затем были обнаружены останки более древних приматов, своего рода мост, соединяющий питекантропов с «хоббитами».

культура: Прародина человечества — Африка? Других теорий пока не появилось?
Дробышевский: Уже лет 30 назад информации было достаточно, чтобы неопровержимо доказать, что это так. Сейчас ее еще больше, и изменить картину, сложившуюся уже тогда, практически невозможно. Единственное, что мы можем сделать, — добавить какие-то детали. Скажем, выяснить, когда произошел первый выход sapiens из Африки. Это дискуссионный вопрос, разброс — от 150 до 50 тысяч лет. Но с тем, что основной выход произошел порядка 50–55 тысяч лет назад — неоспоримый факт. То, что он был не один, очевидно. Но нет полной уверенности в том, насколько protosapiens, покинувшие Африку около 100 тысяч лет назад, повлияли на развитие вида. Кроме того, общая картина корректируется благодаря усовершенствованию методик датировки, в частности, радиоуглеродного метода. И если четверть века назад считалось, что массовый выход из Африки состоялся 35–40 тысяч лет назад, то сейчас — 50–55 тысяч.

культура: Не слишком ли большой временной разброс?
Дробышевский: Еще 100 лет назад считалось, что вся история мироздания — это семь с половиной тысяч лет, сейчас мы знаем, что нашей планете 4 миллиарда лет. Наука движется вперед.

культура: Куда делись неандертальцы?
Дробышевский: В основном вымерли. Современные генетики утверждают, что они дали два процента примеси к sapiens. Есть много предположений, куда они делись, но мне нравится версия, что произошло демографическое вытеснение. Надо понимать, что неандертальцы, несмотря на свою раскрученность и известность, — небольшая окраинная, приледниковая, группа. Как современные эскимосы, которые живут на краю земли и на общий фон развития человечества никак не влияют. Одновременно с появлением неандертальцев на севере, в Африке возникли sapiens. На теплом континенте, где было много еды, они хорошо размножались и расселялись по всему миру. Это происходило на протяжении тысячелетий. А неандертальцам деваться было некуда, поэтому их было крайне мало, скорее всего, несколько десятков тысяч на огромной территории от Британии до Алтая. Со временем sapiens их просто «растворили» в себе. То, что метисы существовали, доказали еще в 30-е годы прошлого века. Генетики утверждают, что они сами это открыли, но вообще-то это было известно давно: есть черепа, которые подтвердили этот факт много десятилетий назад.

Отличий между sapiens и неандертальцами намного больше, чем между представителями самых различающихся рас современного человека. Но меньше, чем у лошадей и ослов. Гибридизация между sapiens и неандертальцами происходила, но мужчины часто были неплодовитыми. Это ударяло по численности неандертальцев.

культура: Расисты до сих пор утверждают, что люди разных рас принадлежат к разным видам. Как бы Вы это прокомментировали?
Дробышевский: Еще в XIX веке это утверждение было опровергнуто многими учеными. Удивительно, что кто-то по-прежнему цепляется за подобные слова. Все современные люди принадлежат к одному виду. Даже тасманийские аборигены, которые 20 тысяч лет сидели в изоляции, начали успешно метисироваться, как только на острове оказались европейцы. Метисы живут до сих пор, спустя несколько поколений после прибытия европейских колонистов. Кстати, смешивались они не только с европейцами, но и с австралийскими аборигенами и маори, которые принадлежат к совершенно другой расе. Бушмены в Южной Африке успешно метисируются. На сегодняшний день чистокровных — раз-два и обчелся. Проблема готтентотов — в том, что они практически растворились в европейцах. Еще один хороший пример — Южная Америка. Как думаете, там хоть кто-то чистокровный остался? На Мадагаскаре еще интереснее: сначала туда приплыли южноазиаты с Суматры, потом подтянулись арабы, затем завезли негров, позже — португальцы, французы, англичане, в последнее время не сомневаюсь, что там отметились и китайцы. Более того, сегодня на планете метисов больше, чем неметисов. Последний вид людей, который отличался от sapiens, — это неандертальцы. Плюс «хоббиты», денисовцы… Но единственные, кто вообще не смешивался с sapiens — это «хоббиты».

культура: Сколько рас сегодня выделяют ученые?
Дробышевский: Зависит от того, как считать. Между расами нет четких границ. И именно потому, что речь идет об одном виде, с плавным перетеканием одной разновидности людей в другую, с учетом бесконечного количества промежуточных версий, которых больше, чем чистых вариантов, эта классификация не может быть строгой и четкой. Это как цвета в спектре света. Сколько их? Семь? Сорок семь? Может, десять тысяч? Так же и с расами: из всего спектра мы выхватываем куски и называем их. Все зависит от исследователя и количества отличительных критериев, по которым выделяется та или иная раса. Можно действительно отметить всего три (европеоидную, монголоидную и негроидную), но это слишком примитивный подход. Точнее — выделение таких глобальных рас, как западно-экваториальная, которая более четко разделяется на южноафриканскую и центральноафриканскую пигмейскую, евразийская, она же европеоидная, она же кавказоидная, как ее называют на Западе, затем — азиатско-американская, или отдельно — монголоидная, отдельно американоидная, это индейцы; восточно-экваториальная, это автралийские аборигены, папуасы, меланезийцы, андаманцы и прочие маленькие группы. Плюс промежуточные: восточно-африканская, она же эфиопская, южно-индийская, она же дравидийская, полинезийская, уральская, южносибирская, а дальше — еще более мелкое деление. То есть существует 3–4 большие расы, плюс промежуточные. Еще один важный аспект: это зависит от того, о каком времени мы говорим. Если рассуждать о расах 2018 года, то это совсем не то же самое, что расы, к примеру, 1600 года: за это время люди не раз перебирались с места на место, метисировались, появилось несколько новых рас. А парочка исчезла, например, тасманийцы. Если говорить о Бронзовом веке, то там будут совсем другие расы, и их количество окажется совсем иным.

Критерии различения рас — это совокупность биологически наследуемых признаков с выраженной межгрупповой изменчивостью. Вопрос в том, какое значение мы этим признакам придаем. Допустим, у нас есть две группы, которые по какому-нибудь лицевому показателю различаются на полбалла. Объективная реальность не поменяется от того, назовем мы их большими расами, малыми расами, расовым вариантом или как-нибудь еще. Один исследователь может считать, что какой-то признак важен для выделения расы, другой — что нет. Объективности в этом нет. Предположим, мы опишем все расы, все популяции до одного индивида — теоретически это можно сделать. Но какая перед нами цель? Учить школьников? Тогда достаточно и трех рас: если рассказывать им, что рас около двухсот, как в моей классификации, то ни один ученик все не запомнит никогда, хотя бы потому, что ему это не нужно.

культура: А арийская раса существует?
Дробышевский: Она не имеет никакого отношения к реальности. У термина «арийцы» около семи значений (лингвистическое, территориальное, этническое, философское, социальное и так далее). Арии в исходном понимании — кочевые народы, которые рвались с территории современного Ирана на Индостан ориентировочно в раннем Железном веке. Все то, что сочиняли нацисты, — фантазии.

культура: А финно-угры? В семью входят как собственно финны с венграми, так и, например, наши коми и мордва. Фенотипически они довольно сильно различаются.
Дробышевский: Этнос, язык и раса — это три параллельные реальности. Существуют, к примеру, мордва мокша и мордва эрзя — у них разные языки, при этом они имеют разные расовые признаки: одни более европеоидные, другие — более монголоидные. Даже внутри мокшан есть расовые различия. Нельзя привязать этнос мордвы к монголоидной или к уральской расе. То есть отдельные популяции мордвин, марийцев, коми, удмуртов можно отнести к какой-то отдельной расе, но народ не будет относиться к расе. Потому что разные популяции народа, если он многочисленный, будет относиться к разным расам. То же касается финнов и венгров. Да, языки у них родственные, хотя даже не взаимопонимаемые, но в расовом отношении они разные, так как народы формировались из разных основ.

Если говорить о финнах, то саамы, которые жили севернее, в расовом отношении отличаются от жителей более южных районов Финляндии. Есть, конечно, популяции, живущие в одной деревне и состоящие из одной сотни человек, но таких очень немного.

культура: В советское время ученые активно занимались антропометрическими исследованиями: например, для того, чтобы стандартизировать размеры противогазов. Сейчас подобная работа проводится? Для чего?
Дробышевский: Конечно, проводятся. Первая цель — это эргономика. Во-вторых, ростоведение — измерение детей для того, чтобы узнать, насколько правильно ребенок растет. Есть спортивная антропология, цель которой — вырастить суперчемпионов. Современная антропология изучает не только черепа, как многим кажется, но человека в целом, включая генетику, биохимию, дерматоглифику, одонтологию и многое другое. Направлений в антропологии больше, чем исследователей.

культура: В связи с «суперчемпионами» не могу не спросить о евгенике. Выходит, она все еще есть?
Дробышевский: В научном варианте она не существует годов с двадцатых-тридцатых. То, что творили фашисты, — это уже не наука. Практическая реализация евгеники — достижение не фашистов, а американцев, в том числе после войны. И, каким бы странным это ни показалось, в Израиле, чтобы избавиться от генетических аномалий.

Все методы селекции известны человечеству очень давно: если мы можем вывести таксу, которая при любых обстоятельствах норовит залезть в нору, то, конечно, можно вывести породу спортсменов или суперинтеллектуалов. Но кто этим будет заниматься и сколько на это времени уйдет? Что делать с неудачным результатом эксперимента? Это же человек!

культура: Чем homo sapiens sapiens отличается от homo sapiens?
Дробышевский: Это одно и то же. Если неандертальцев считать подвидом, то они будут homo sapiens neanderthalensis. Если считать sapiens «недосапиенсом», то возникает много других видов. Вот и получается homo sapiens sapiens. По сути, это игра слов.

культура: Энгельс писал, что труд превратил обезьяну в человека. Поэтому одним из постулатов советских ученых стало утверждение, что отсчет истории развития собственно людей следует начинать с того момента, когда protosapiens, названные homo habilis, овладели первыми орудиями труда. Сейчас есть подобный критерий?
Дробышевский: Энгельс не был антропологом, его мнение в этой сфере не более ценно, чем суждение вашего соседа по лестничной клетке. В действительности все зависит от критерия. Считаете, что орудие труда — хорошо, прямохождение — тоже вариант. Если уверены, что размер мозга должен преодолеть рубеж в 800 граммов — то да, homo habilis. Если думаете, что критерий — использование огня, то это значительно позже. Культура погребений, обряды, ритуалы — еще позже. Все зависит от того, какой критерий вам больше нравится: все они появлялись в разное время. Не было такого момента, когда обезьяна совершенно точно превратилась в человека. Этот процесс растянулся на несколько миллионов лет.

культура: То есть общей точки зрения на этот счет не существует? Так же, как и по поводу рас?
Дробышевский: Да, если среди ученых есть консенсус, и все понимают, что вот этих вы считаете homo sapiens, а этих — нет, то эти и будут homo sapiens. Их черепа от этого никак не поменяются. Если вы хабилисов считаете «хомами» — пожалуйста! Да, орудия они делали, мозг у них большой, но руки у них были не очень «сапиенские» и «хомские», зубы практически как у парантропов, а пропорции тела как у австралопитеков, да и от шимпанзе они не особенно отличались. Что важнее? Зубы и мозги эволюционировали по-разному. Если смотреть только на мозг — то они homo, а если по комплексу признаков — то нет.

культура: Почему у африканцев черная кожа? Ведь она намного хуже отражает солнечную радиацию, а живут они там, где солнечный свет намного интенсивнее, чем в наших широтах.
Дробышевский: Черная кожа — это меланин в верхнем слое эпидермиса. Пигмент в верхних слоях поглощает ультрафиолет, а глубокие, делящиеся слои кожи им не повреждаются. Если бы не этот защитный механизм, они могли бы подвергнуться мутациям, которые привели бы к раку кожи, как нередко происходит со светлокожими, приехавшими на экватор. Частота заболевания в этих широтах у белых на пару порядков больше, чем у черных. Темная кожа нагревается больше, но это компенсируется потоотделением и другими анатомическими особенностями. А на севере выгоднее белая кожа: ультрафиолета здесь немного, но он нужен для продуцирования витамина D, необходимого для выработки кальция, чтобы не было рахита. И статистика показывает, что на севере у темнокожих частота рахита на порядки больше, чем у светлокожих. Посветлели в неолите — в палеолите все были темнокожие.

Митрополит Волоколамский ИЛАРИОН, председатель Отдела внешних церковных связей Московского патриархата, ректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия:

— Начнем с того, что спонтанного усложнения материи не бывает. Это противоречит законам физики. Мы много знаем о различных ступенях эволюции, но превращение одного вида в другой никем не наблюдалось. Мы относим себя к людям, а обезьян — к животным. Несмотря на внешнее сходство, никто не видел, чтобы обезьяна стала человеком. Как убедительно показала деградационная генетика, приспособление видов происходит за счет избыточного набора скрытых в генотипе фенотипических признаков. Их набор предусматривает изменение параметров внешней среды. Но это исключительно в пределах вида.

Что же касается Писания, то библейское повествование о Сотворении мира в шесть дней сегодня можно трактовать как Сотворение мира в шесть этапов. Причем эти этапы могли длиться миллионы лет. Здесь у религии с наукой противоречия нет. Но противоречие начинается там, где утверждается, что во Вселенной все эволюционирует от простого к сложному и одни виды постепенно превращаются в другие. В целом библейская картина мира не противоречит науке. Она противоречит теории эволюции, если та подразумевает путь от простейших видов к сложным — от животного к человеку. Об этом нужно четко и ясно говорить в школах при изучении теории Дарвина.